Немного поразмыслив, я согласился. Дело в том, что в свое время я предпринимал попытку посетить Антарктиду, но тогда не позволила погода и, добравшись до Ушуайи в Аргентине, мне пришлось отказаться от этой затеи. Сейчас же предполагалась настоящая серьезная экспедиция, да еще и к Южному Полюсу.
Это путешествие состоялось зимой 2012-2013 годов.
Скажу честно, согласился я по незнанию. Если бы я знал, что такое Антарктида, что мне придётся испытать в этой экспедиции, я бы тысячу раз подумал.
Но тогда я рассуждал так: в военном училище я бегал в полной выкладке с ручным пулемётом по двадцать пять километров, всю жизнь занимался спортом, неужели не смогу добраться на лыжах до Южного Полюса?
Да и то, что я прочитал про Южный Полюс в словаре, настраивало на романтический лад: «Южный полюс - точка, в которой воображаемая ось вращения Земли пересекает её поверхность в Южном полушарии. Южный полюс имеет координаты 90 градусов южной широты. Долготы полюс не имеет, так как оба полюса принадлежат всем меридианам. Южный полюс располагается в пределах Полярного плато Антарктиды на высоте 2 800 метров и является одной их самых отдаленных от цивилизации точек планеты. Это почти мистическое место окружено тысячами квадратных километров, на белоснежных просторах которого не за что уцепиться глазу. Куда ни взгляни – всюду безбрежный горизонт».
Фото: Предоставлено автором
В экспедицию вошли семь человек и ещё два гида: известный полярник Виктор Серов и американец из города Солт-лейк Сити по имени Тед.
За месяц до старта начались инструктажи: какую экипировку мы должны приобрести, какие вещи необходимо с собой взять. Выяснилось, что одежды и вещей – море, перечень на четырёх страницах. Что-то надо приобретать за границей, что-то – в России. Специальные, состоящие из нескольких слоёв, сапоги, выдерживающие температуру в сто градусов холода. Особая одежда. Термобельё. Спутниковый телефон. Термос. Палатки. Самонадувающиеся коврики. И много-много чего ещё.
Уже тогда я почувствовал, что дело предстоит серьёзное.
Вылетели из Москвы в Гавану. Из Гаваны в Сантьяго – столицу Чили. Из Сантьяго в Пунта-Аренас, крайнюю точку Южно-Американского континента.
Там прожили четыре дня. Нужно было пройти акклиматизацию. Все эти дни гиды усиленно нас инструктировали, учили обращаться со снаряжением, объясняли, как надо вести себя в Антарктиде, чтобы с нами ничего не случилось.
Потом мы поехали на аэродром, загрузились в военно-транспортный самолёт, по-моему, это был российский ИЛ-76. Он легко садится на ледовое поле. Удобств в этом самолёте не было никаких, только скамейки по бокам, а всё остальное место занимает груз.
Перелёт в Антарктиду над Огненной землёй, через пролив Дрейка длился четыре с половиной часа. Мы приземлились на базе «Union Glacier», что можно перевести на русский язык, как «Международный ледник».
Эта база напомнила мне полевой лагерь львовского Высшего военно-политического училища – два десятка палаток, столовая под тентом, пара железных контейнеров – туалеты. Дальше – лёд, озеро и невысокие горы. Дело в том, что по международным соглашениям в Антарктиде не может быть ничего постоянного. Всё, что необходимо привозят только на один сезон, потом разбирают и увозят обратно. Территория Антарктиды на девяносто девять процентов необитаема, даже микробы там замерзают. Средняя температура – минус шестьдесят два градуса. Толщина льда, которым покрыт этот огромный (на географической карте он не очень большой, а в действительности в несколько раз больше Австралии), континент, достигает трёх километров. Жить там просто невозможно.
Фото: Предоставлено автором
Я даже не понял, в какое время мы прилетели на базу «Международный ледник», потому что был полярный день, то есть круглые сутки было светло.
На базе мы провели четыре дня, привыкали к Антарктиде, адаптировались. Было довольно холодно и ветрено, но красота вокруг была фантастическая: голубые льды, огромное небо, облака невероятных размеров. Очень всё это было непривычно, как будто мы попали на другую планету.
Во время этой второй акклиматизации мы прошли что-то вроде «курса молодого полярника». Научились собирать и разбирать палатки, обращаться с разным оборудованием, в правильной последовательности одеваться и раздеваться. Я узнал, что снег в Антарктиде никогда не превращается в воду. Из твёрдого состояния он при температуре восемьдесят градусов, если попытаться его растопить, мгновенно превращается даже не в пар, а в газ. Поэтому в кастрюлю, разогреваемую горелкой-керогазкой сначала надо налить из термоса воды, а потом в эту воду осторожно погружать снег, точнее, снего-лёд. Антарктический снег непохож на наш. Были случаи, что не знающие этого люди, погибали от жажды.
Как закалялся лед
В Антарктиде, вообще, погибло много людей. Самый известный из тех, кто погиб – первопроходец-полярник Роберт Скотт. Он был капитаном королевского флота Великобритании. Во время второй экспедиции Скотт вместе с четырьмя участниками похода достиг Южного полюса 17 января 1912 года, но обнаружил, что их на несколько недель опередила норвежская экспедиция Руаля Амундсена. Роберт Скотт и его товарищи погибли на обратном пути от холода, голода и физического истощения. После смерти Скотт стал национальным героем Британии. Многие исследователи отмечали его личное мужество и стойкость, хотя и признавали просчёты. В конце концов, все сошлись на том, что, Скотт погиб из-за несчастливого стечения обстоятельств, не повезло его экспедиции с погодой.
У каждого из нас были пластиковые сани, чтобы везти поклажу; стропы – их следовало надевать на себя, как сбрую, чтобы впрягаться в сани; крюки, чтобы цеплять сани; двухместные палатки; самонадувающиеся и простые коврики; пятилитровые кастрюли; запасы керосина; керогазки; пакеты с сухим пайком. Сразу скажу, что сухой паёк отказался редкой дрянью. Питаться им было невозможно.
Фото: Предоставлено автором
Как только погода установилась, на базу прилетел канадский самолёт сорок четвёртого года выпуска, и мы отправились на этом семидесятилетнем ветеране в точку старта экспедиции.
Хотя Антарктиду открыли русские мореплаватели Лазарев и Беллинсгаузен, каждый, кто намеревается добраться до Южного Полюса, быстро привыкает к трём именам: Руаля Амундсена – он первым достиг этой географической точки; Роберта Скотта – ему не повезло дважды, добравшись до Южного Полюса, он узнал, что тот уже «застолблён» Амундсеном, а на обратном пути Скотт, вообще, погиб; Эрнеста Шеклтона. Этот парень за три года до Амундсена, ещё в 1909-м году почти достиг Южного Полюса. Его экспедиции оставалось до него меньше двухсот километров. Но у них уже заканчивался провиант, и они были чрезвычайно измучены. Шеклтон рассудил, что если они дойдут до полюса, его имя навечно останется в истории, но сам он с товарищами погибнет. Если же они повернут назад, то, вероятно, останутся в живых, но славы первооткрывателя, увы, у Шеклтона не будет. Он долго колебался, но, в конце концов, решил возвращаться. Обратный путь был очень тяжёл из-за недостатка пищи: команде приходилось напрягать все силы, чтобы добраться до очередного промежуточного склада. У английских полярников даже есть такой афоризм: «Хочешь быстро и четко достигнуть цели - зови Амундсена; нужно провести научные исследования - ищи Скотта; но когда не знаешь, что делать, и ничто уже не помогает, вались на колени и моли о Шеклтоне».
Мы долго думали, какой выбрать девиз для нашей экспедиции и придумали такой: «Дойти за Шеклтона!»
Фото: Предоставлено автором
ПУТЬ К ГОРИЗОНТУ
На древнем канадском самолёте долетели до точки, откуда начинался наш путь на Южный Полюс. Приземление было своеобразным – самолёт словно нырнул в снег, а потом покатился по насту на лыжах. Мы спрыгнули на снег. Выгрузили снаряжение. Разбились на пары. Моим напарником стал Артём Ткачёв, мы с ним и сейчас дружим. Самолёт развернулся, разогнался и, как снежный, ком взлетел, оставив нас посреди бескрайней ледяной пустыни. Такой тишины я не слышал никогда в жизни. Вокруг – пустота. Обзор горизонта – 360 градусов. Ощущение, что кроме горизонта и льда здесь больше ничего нет, собственно так и было. Глазу зацепиться не за что. Дул довольно сильный ветерок, и было холодно.
Виктор Серов – наш гид и инструктор поставил задачу: «Сегодня мы должны пройти на лыжах четыре километра. Хорошо, если уложимся в восемь часов». Мы удивились такому расстоянию: «Да мы за час добежим!» «Вот через час и поговорим», - ответил Виктор.
Встали в ряд, обвязались верёвками. В Антарктиде в любую секунду можно провалиться в ледяную трещину. Если один провалится, другие, как альпинисты, вытащат его за верёвку. Вытянулись гуськом. Впереди – один инструктор. Замыкает цепь – второй. У инструкторов – навигационные приборы. Я надеялся, что они более совершенные, чем тот, который достался мне много лет назад в Исландии.
Впряглись в сани.
Поклажи на санях килограммов восемьдесят, не меньше.
Тронулись.
Лыжи широкие. Одет, как космонавт. Термобелье, потом два специальных с разной степенью утепления костюма, сверху ветронепродуваемые куртка и штаны. Лицо под толстым слоем специального крема. На голове буф, поверх буфа – балаклава, потом шапка. Темные, как у сварщика очки. В Антарктиде нельзя долго смотреть на солнце. Можно временно ослепнуть. А если выгорит сетчатка глаза, можно, вообще, потерять зрение.
Ветер, холод, но если появляется солнце, то, как будто теплеет. Но это только кажется.
Александр Четвериков первый и единственный курянин, кто посетил Южный Полюс Антарктиды
Фото: Предоставлено автором
Через некоторое время навалилась дикая усталость, заболела голова. Инструкторы объяснили, что это уже третья по счету акклиматизация. От недостатка в воздухе кислорода меняется ощущение собственных физических возможностей. Каждое движение даётся с трудом. Казалось бы, чепуха – поправить лыжное крепление, но сделать это чрезвычайно сложно, нагнёшься и не знаешь, сможешь ли снова подняться.
Я тянул сани, как сонная муха. Нет сил, болит голова, страшная тошнота, всё тело ломит. Это называется «горная болезнь».
Организатор нашей экспедиции – спортсмен и путешественник Коля Савельев сошёл с дистанции через два дня. «Горная болезнь» его подкосила. Тед и Виктор Серов организовали специальную операцию по его спасению.
Виктор Серов оказался прав. В первый день мы прошли не больше четырёх километров за восемь часов.
Это было страшное испытание. Очки запотевают, ничего не видишь. Из-за буфа на голове, балаклавы и шапки дышать трудно. Сани тяжёлые, как будто тащишь булыжники. Скинуть что-либо с себя совершенно невозможно. Ветер сбивает с ног. Под ногами хруст, на пути – трещины. Бредёшь, как во сне. Монотонность изматывает. Вокруг никаких ориентиров, полярный день, ощущение времени потеряно.
Наконец, остановились. Начали разбивать лагерь.
От усталости я был полуживой, а тут надо выкопать лопатой ямы, установить планки от палатки, развернуть палатку, вставить в швы планки, заглушить их пластмассовыми колпачками. И всё это приходится делать замёрзшими, негнущимися руками. Внутри костюма происходит мощная дегидрация. Снимаешь с себя ветрозащитную куртку и видишь, что весь, как дед Мороз покрыт изморозью, как в ледяной кольчуге стоишь. Потом надо развернуть самонадувающийся коврик, развернуть толстый, пуховый спальный мешок. Замёрзшими руками смонтировать керогазку, раздеться, развесить вещи на сушку. Сохнет всё в Антарктиде, кстати, с бешеной скоростью. Только повесишь, и одежда уже сухая. Дальше – накачать в керогазку керосина, поставить на огонь кастрюлю, налить в неё из термоса воду, а в воду накрошить снего-льда. Вокруг за тысячи километров не души.
Ужин – чай и непонятного цвета масса из сухого пайка, вкус отвратительный.
Александр Четвериков: «Нервы были на пределе. Каждый день одна и та же мысль – только бы продержаться, дойти до назначенного места»
Фото: Предоставлено автором
Наконец лёг…
Такого понятия, как «сон» здесь нет. Лежишь и не можешь понять, спишь ты или нет. Полусон-полудрёма. Только-только забылся, задремал – приспичило. А это дело в Антарктиде – настоящая песня. Надо снова одеться, вылезти из палатки, выкопать в снегу по пояс, не меньше, яму под свистящим ветром. Иначе можно отморозить всё на свете. В яме надо развернуть специальный пакет, и – только в него, потому что оставлять продукты человеческой жизнедеятельности в Антарктиде категорически запрещено всеми международными конвенциями. Пакет потом надо запечатать и отнести в сани.
Во время лыжных переходов мы практически друг с другом не разговаривали. Не было сил и это в принципе было невозможно из-за ветра, плотной одежды и коротких остановок. Зато в это время хорошо думалось. О чём я только за эти три недели не передумал! Только в палатке перед сном можно было о чём-то поговорить с соседом.
Примерно на третий день мы вошли, что называется, в ритм. Шли по шестнадцать-восемнадцать часов. Через каждый час – пять минут отдыха. Через три часа – пятнадцать минут. Все падают от усталости прямо на сани, лежат, смотрят в небо. Такие физические нагрузки давались очень тяжело. Монотонность движения превращала человека в робота. Я стал замечать, что на ходу разговариваю сам с собой. В день за шестнадцать-восемнадцать часов мы проходили по семь-восемь километров, то есть примерно по два километра за час.
Нервы были на пределе. Каждый день одна и та же мысль – только бы продержаться, дойти до назначенного места.
За день до финиша я устроил что-то вроде бунта на корабле. «Мы идём уже двадцать дней, - сказал я. – Мы себе уже всё доказали, можно сказать, превзошли себя. Один – чуть не погиб от «горной болезни», его эвакуировали. Второй – отморозил два пальца. Третий – чуть не ослеп. Мы идём, как маньяки, а ведь вокруг столько прекрасного и необычного – облака в половину неба, движение воздуха, как будто небо живое, обзор в триста шестьдесят градусов горизонта. А под лыжной палкой после каждого удара открывается сверкающий голубой круг. Давайте остановимся хотя бы на день, просто что бы спокойно осмотреться, изучить каждую мелочь, всмотреться в небо, в движение ветра, в вековые льды. Давайте проведём этот день, так чтобы услышать, вжиться, навсегда запомнить этот необычайный и суровый континент!» С такой примерно речью я обратился к своим товарищам.
Фото: Предоставлено автором
Один из них, ослепший, лежал на санях, мы его уже несколько дней везли. Он потом несколько месяцев лечился, восстанавливал зрение. Другой – отморозил два пальца. Мне его очень жалко, потому что парень занимается компьютерными технологиями, работает на клавиатуре. Пальцы пришлось ампутировать. В Антарктиде процесс обморожения происходит незаметно. Что-то где-то засвербит, вовремя не обратишь внимания, не примешь меры – всё, отморозил! Если вовремя не ампутировать, начинается гангрена. От неё немало людей в Антарктиде погибло.
В общем, мы разделились.
Одна команда с инструктором двинулась вперёд к Южному Полюсу, а вторая, где был я, осталась с другим инструктором изучать окружающие особенности. Время, которое мы провели, в этот день, просто вглядываясь в снег, в небо, изучая линию горизонта, осталось в моей памяти навсегда. Это были самые яркие мои впечатления от Антарктиды. Сбросив с себя напряжение – во что бы ни стало держаться, идти и ещё раз идти! – я увидел Божественную красоту этого континента. Я заметил, что когда вытаскиваешь лыжную палку из снега, образуется лунка, а внутри этой лунки – голубой свет. Что это? Я увидел, как искрится лёд, как вдали меняет свой цвет небо. Одним словом, увидел много удивительного и интересного.
Я даже сочинил песню под названием «Антарктида», такое меня тогда охватило вдохновение.
Мы пришли к Южному Полюсу на день позже, но, в отличие от Роберта Скотта, не испытали никакого разочарования. В конце концов, Южный Полюс давно открыт. А мы, проведя время так, как нам хотелось, получили немыслимое удовольствие.
Прямо на Южном Полюсе расположена американская научная полярная станция «Амундсен-Скотт». Это станция третьего тысячелетия. Там находится сверхсовременное оборудования. Ведутся уникальные исследования. Американцы изучают частицы «нейтрино». Эти частицы прилетают к нам из космоса, пронизывают на Земле всё материальное, как бы собирая информацию, а потом снова исчезают в космосе. Некоторые учёные утверждают, что если и существует высшая связь Земли и человечества с космическим пространством, то она осуществляется через «нейтрино».
Фото: Предоставлено автором
На Южном Полюсе установлен железный шест с титановым шаром. Вокруг шара флаги государств – участников Антарктического договора. Там же - щиты с изречениями Амундсена и Скотта.
Я был счастлив, что оказался на Южном Полюсе, испытал себя, понял, какими героями и великими людьми были и Амундсен, и Скотт, и Шеклтон, и все остальные покорители Антарктиды. Не зря же на могиле Роберта Скотта высечены строчки: «Бороться и искать, найти и не сдаваться». У нас в России принято считать, что они из романа Каверина «Два капитана», а в действительности - из поэмы «Улисс» английского поэта Альфреда Теннисона.
За сто лет на Южном Полюсе побывало не больше тысячи человек. Мне до сих пор не верится, что я оказался в их числе.
Потом за нами прилетел канадский самолёт. Погода начала портиться, но пилот принял решение лететь. Этот перелёт я тоже запомнил на всю жизнь. Самолёт угодил в самый эпицентр снежной бури. Его швыряло так, что мы, без шуток, не верили, что останемся в живых. Я много летал на самолётах и знаю слово «турбулентность», но для того, чтобы описать то, что творилось в небе над Антарктидой, требуется какой-то другой термин. Схожие чувства я испытывал, когда смотрел на вулкан в Исландии. В такие мгновения понимаешь, что сила природы несопоставима с любым творением рук человеческих, в данном случае, с самолётом. В Антарктиде был случай, когда в пургу разбился самолёт со ста шестьюдесятью пассажирами на борту.
Но Бог нас пощадил.
Из кабины вышел пилот, сказал: «Извините, ребята, похоже, нас немного потрясло».
Мы приземлились на базе «Международный ледник», где провели шесть суток в ожидании, пока утихнет пурга. Так мы придумали себе развлечение – летать на воздушных потоках. Они были такой силы, что легко удерживали тело, и ты, падая на этот поток, как будто летел. Я никогда не испытывал ничего подобного. Эти дни ожидания позволили нам снова наслаждаться красотой Антарктиды – ледяной бесконечностью, облаками, горами, сверкающим на солнце снегом. Правда, после долгого лыжного похода всё время хотелось спать. Я спал по пятнадцать часов в сутки.
Достигнут Южный Полюс Антарктиды
Фото: Предоставлено автором
Но всё рано или поздно заканчивается.
Прилетел военно-транспортный самолёт, и мы вернулись в Пунта-Аренас.
Там было «жарко» - плюс шесть градусов. Нас отвезли в гостиницу. Я чувствовал себя аборигеном, попавшим с необитаемого острова в цивилизованный мир. Человек быстро ко всему привыкает. Двадцать один день моим миром были: снег, лыжи, палатка и триста шестьдесят градусов горизонта. А в гостинице - душ, кровать. В ресторане – еда, «всё включено». И – никакого сухого пайка! Но почему-то все это воспринимаешь не с радостью, а скорее как что-то необычное, как будто знакомишься с нашим миром вновь. Этот мир наполнен приспособлениями для жизни, суетой и, вообще, совершенно иными обстоятельствами. Примерно так сказал когда-то Скотт.
Вечером мы достойно отметили своё возвращение на Большую Землю.