После успешных постановок в театре и общественного признания как драматурга, 31-летний режиссер решает снять свой первый фильм. «Эйфория» горька, печальна, лаконична и немногословна, как и сама любовь, о которой собственно и снята лента. «Эйфории» не нужно, чтобы ее полюбили, полюбят «Кислород». «Эйфорию» достаточно ощутить. Фильм про ту любовь, которую мы не привыкли видеть. Здесь нет вечной истории о золушке, и принца здесь тоже нет, но есть та, во многом печальная, правда, которая всегда выглядит пошло, обыденно и откровенно цинично на фоне рыцарей печального образа и заколдованных принцесс.
Вера с мужем и дочерью живет на отшибе деревни в донских степях. В жизнь молодой женщины неожиданно врывается обезумевший от любви Павел, толком не понимающий, что происходит, однако жадно ищущий встречи с Верой. Героев тянет друг к другу с настолько непреодолимой силой, что наличие ребенка и прочих обязательств для женщины уходит на второй план. Знаменитая фраза Чехова о ружье, которое должно выстрелить, не выходила у меня из головы весь фильм, ведь happyend'а быть не может.
Перенос театрального мира на экран, в общем-то у Ивана удался, нервные окончания у зрителей задеты - споры продолжались очень долгое время. Зрители, увидевшие картину первыми на фестивале Кинотавр в 2006 году, разделились на два лагеря – тех, кто видел всю эстетику, и тех, кто такую эстетику не понимает и не принимает. Но такое виденье приняли на Венецианском кинофестивале и фильм получил в целом положительную критику и даже маленького льва за перспективный дебют. Вырыпаева не посадили за явный антипатриотизм, и мы все еще можем любить или ненавидеть его работы. Крепкое словцо на протяжении всей картины вызвало особенно негативную реакцию у российского зрителя, что лично я считаю искренним лицемерием. «Эйфория» бушевала как внутри фильма, так и внутри общества, которое всячески искало в ленте хоть маленький намек на гламур.
С самого начала мы видим определенную автобиографичную метафору – человек впервые садится на мотоцикл, едет совершенно без дороги, но ему безусловно приятно то, что с ним происходит. Стоит брать в расчет тот факт, что рядом с Вырыпаевым, впервые севшим на мотоцикл, стоит команда профессиональных мотоциклистов, которые дают ему мощный старт и остаются позади с надеждой, что режиссер все-таки поедет по дороге, а не в глухую донскую степь. Своей дорогой Иван Вырыпаев выбирает эффектную сценическую патологию, которую сложно понять и еще сложнее объяснить. Не всегда ясно, что хочет показать режиссер некоторыми провокационными сценами. С коровой все понятно, священное животное как эксперимент на тему «а смогу ли я?».
Актёры Полина Агуреева и Максим Ушаков на съёмках фильма "Эйфория"
Фото: ruskino.ru
То самое «мясо» на фоне ровных степей и величия реки выглядит очень ярко и придает картине определенный антураж. В ленте нет понятия нормы, но остается вопрос: почему это так? Потому что фильм нужно решать, как ребус? Или же потому что норму сложнее разбирать и доносить настолько аккуратно, чтобы не случилось перехода в простячество и пошлость? Вырыпаев исследует на протяжении всего своего творчества понятие и ощущение «человека на грани», человека, который приближается к чему-то. Эта его работа не стала исключением, оттуда, как мне кажется, и идут не всегда логичные и наполненные диалоги, комканная речь и определенная лаконичная несговорчивость героев. Режиссеру удалось выразить «нас» тех, какими мы бываем, когда не понимаем, что с нами происходит, когда мы не можем выразить все, что чувствуем, хотя и умеем красиво и правильно говорить. Да и, собственно, любовь бывает разная.
Эйфория по Вырыпаеву – это бесконечное пространство за пределами садового кольца, которое с исчезновением феномена советского кино, стало мало кому нужно. Достаточно охватить взглядом камеры огромные просторы Матушки-России, как фильм уже переходит в разряд очень красивого кино. Те же приемы съемки используют многие режиссеры, но что-то в этих сухих полях под мифическим Волгоградом, мне напомнило заснеженно-черные скалы Звягинцевского «Левиафана». Парить в воздухе над великой рекой и лишь краем взгляда замечать летящее красное платье главной героини, к которой естественно хочется вернуться, узнать ее ближе и лучше, чего сделать не получается, ведь Вырыпаев смотрит далеко вперед и гордо заявляет: «Рамок здесь нет, не только у пространства, но и у художественной мысли». Театральный драматург берет одного из лучших театральных художников, прекрасных драматических актеров, театральные мизансцены, а роль занавеса исполняет Великая степь и музыка Гайнуллина, и получается именно та «неотесанность и первобытность», которую (судя по сцене с приезжими) хочет показать режиссер.
Отдельного внимания заслуживает, конечно, работа оператора. Получив значительную награду на Веницианском МКФ за фильм «Эйфория», Андрей Найденов продолжил сотрудничать с Вырыпаевым и именно его руку мы можем видеть в Кислороде и Танце Дели. Редкий художник может похвастаться столь великолепным умением видеть и бескрайнее синее небо, и бытовой средний план для сцены с вилкой одинаково искусно и по-сценически целомудренно.
Критик Нина Цыркун в своем отзыве высказалась следующим образом: «Операторы Сергей Астахов и Андрей Найдёнов, укрупняя, изысканно преображают его лицо в мертвенно-белую античную маску. Невольно возникает крамольная мысль, что само звучное греческое слово «эйфория» выбрано не столько для обозначения диагноза героев или расшифровки замысла, сколько для экзотической «античной» красоты».
С театральным творчеством Полины Агуреевой в мастерской Фоменко, я была знакома давно, но настолько красивой, искренней и любящей я ее увидела впервые. Молодая женщина, которая заполнила своей любовью и ненавистью всю огромную степь, и то алое платье, как флаг свободы и любви развивается на ее теле.
У кино такого рода есть своя природа. Возможно, не всегда понятная и объяснимая, но всегда очень чувственная. Если древние мыслители считали, что драма должна привести зрителя к катарсису, то в этом случае так тому и быть.